Белый шум красного карлика

Прочитал на днях (спасибо LanguageHat за ссылку), что недавно на Крите во время раскопок археологи нашли скипетр из слоновой кости, вероятно имевший религиозное значение в минойской цивилизации. На фотографиях - восстановленный скипетр и место, где была найдена его круглая часть (несколько "позвонков" видны в центрально-левой части фотографии).




Самое главное и важное - что как на круге, так и на рукоятке есть надписи на Линейном A, знаменитой письменности минойской цивилизации, до сих пор не расшифрованной. При том, что в общей сложности на них обнаружено 119 знаков, это больше, чем до сих пор находили на одном объекте (105 знаков). Более того, известные надписи на Линейном А почти всегда включают в себя числа и считаются административными/торговыми по смыслу, а тут на круглой части скипетра чисел вообще нет, и это первый пример использования Линейного А в предположительно религиозных целях. Есть шанс, что эта находка поможет в расшифровке, хотя если я верно понимаю текущее состояние дел с Линейным А, проблема там в основном не в том, чтобы понять смысл "букв", а в том, что ими записаны слова не на древнегреческом (как с Линейным B, который расшифровали в 50-х), а на неизвестном, не дошедшем до нас языке. Но все равно очень круто.

Еще меня очень впечатлила в вопросе о расшифровке Линейного А загадка дробных знаков. В этой письменности есть знаки для чисел - единиц, десяток, сотен и тысяч - плюс в дополнение 17 (!) разных знаков для дробных значений типа 1/2 или 1/7. Точное значение дробных знаков продолжает быть предметом яростных споров специалистов, потому что есть всего несколько примеров уравнений (типа 45 + J + 20 J + 29 = 95, на одной надписи, подытоживающей цену нескольких товаров, из которой можно понять, что знак, который обозначают J, скорее всего 1/2. Скорее всего, потому что есть шанс, что от таблички откололся кусок и там еще что-то есть неучтенное). Из начертания самих знаков трудно понять, к какой дроби что относится (хоть пытаются выдвигать гипотезы). Я пролистал любопытную статью, в которой авторы используют современные методы constraint programming, чтобы учесть одновременно все (крохотное) количество данных о том, как эти знаки связаны друг с другом, и оценить более и менее вероятные варианты того, сколько каждый значит. На картинке - лишь начальная часть длинной таблицы из статьи, которая подытоживает, какие варианты для каждого знака предлагали за последние десятилетия в разных статьях.

Из интервью с ливанской фотокорреспонденткой Алиной Манукян (армянские корни). Она рассказывает, как начала работать фотографом, в 19 лет в 1983 году:

"Моя сестра познакомила меня с этим ливанским фотографом, который должен был показать мне, как работать на улице. В качестве первого урока фотожурналистики он рассказал мне историю. Он сказал: «Был ребёнок, сидящий посреди руин дома, который только что разбомбили. Я сфотографировал ребёнка среди руин, но это была не хорошая фотография. Тогда я начал трясти его, чтобы заставить его плакать, но он не плакал. Я тряс его ещё сильнее, а потом подошла его мать и сказала: 'Что вы делаете с моим ребёнком?' Я спросил её: 'Вы хотите, чтобы ваш ребёнок попал в газету?' И она сказала: 'Да'. Я сказал: 'Тогда заставьте его плакать'. Она дала ему пощечину и ребёнок заплакал. Я сделал снимок, и это была хорошая фотография»."

Меня уже много лет занимает вопрос, является ли огромный рост количества детей с диагнозом аутизм/аутический спектр следствием реального роста самого состояния у детей за последние десятилетия, или это главным образом вопрос учета?

"Вопрос учета" включает в себя несколько разных причин - расширение критериев, диагноз аутизма там, где в прошлом дали бы другой, и рост знаний об аутизме среди населения. Я убежден, что все эти факторы несоменно отвечают за часть прироста в статистике. Главный вопрос - отвечают ли они за почти всё или вдобавок ко всему этому есть еще реальный рост самой распространенности. И на этот вопрос ответить непросто, в первую очередь как раз из-за широчайших изменений в "вопросе учета"."

Вместе с тем, когда мне встречаются мнения терапевтов, работающих с детьми 20 и 30 лет, обычно они говорят, что если зафиксировать уровень тяжести, то их опыт говорит, что в 90-х было намного меньше детей с данным уровнем тяжести, чем в 2010-х и в 2020-х. Это всего лишь частные мнения, и есть причины, которые могли приводить к тому, что такие дети реже попадали к логопедам или эрготерапевтам раньше. Но тем не менее, вместе они давят на чашу весов "реальный рост распространенности" довольно сильно, мне кажется.

На днях мне попалось случайно обсуждение в реддите в форуме англоязычных логопедов как раз на эту тему, с предсказуемыми мнениями. Тема называется "Времена изменились". Приведу в переводе мнение одной специалистки, логопеда из сельской глуши в Америке:

"Дети и характер работы изменились. Когда я только начинала свою карьеру в 1995 году, у меня была смесь учеников с нарушениями речи, артикуляции и, возможно, 2 ученика с нарушениями беглости речи каждый год. Иногда ко мне попадал ученик с устройством для коммуникации или кохлеарным имплантом, но ничего слишком сложного в работе. У меня не было ни одного ребенка с аутизмом в моем списке учеников в первые пять лет. Я могла проводить тематические занятия и вести интересные, оживленные беседы даже с детьми детского сада. Дети с особыми потребностями, с которыми я работала, больше походили на детей, которые сегодня проходят по категории "нуждающихся в дополнительной поддержке"."

В ответ на "их тогда посылали в спец. школы" -

"Нет, я живу в сельской местности Арканзаса, и я могу гарантировать вам, что здесь не было учреждений для детей школьного возраста, когда я закончила обучение в 1995 году. Были центры для взрослых с особыми потребностями, но дети с особыми потребностями посещали свои местные школьные округа на протяжении многих, многих лет. Решали ли родители детей с тяжелыми формами инвалидности обучать их на дому? Это возможно, но всё равно не объясняет ошеломляющий рост, который мы наблюдаем в последние годы."

"Как я упоминала ранее, я не работала с ребенком с аутизмом до шестого года работы в школах. Это было большим событием, и нам пришлось посещать семинары все лето, чтобы подготовиться, плюс у нас было множество встреч для планирования работы с этим ребенком. В течение нескольких лет он был единственным в районе. Сейчас я работаю в центре раннего вмешательства, который готовит детей к переходу в этот район. В прошлом году мы подготовили к переходу 9 детей с аутизмом, а в этом году число будет еще выше. В районе также есть школа ABC и 2 центра Head Start, которые тоже готовят учеников к переходу, и у них также есть несколько детей с аутизмом, которые начнут посещать детский сад в августе. Таким образом, в общей сложности более 20 детей с диагнозом аутизм начнут посещать детский сад в районе, который обычно выпускает 100 учеников в год. От 1 ребенка в выпуске до более чем 20 в выпуске за 25 лет. Эти цифры меня тревожат. Также нужно учитывать всех детей с особыми потребностями, у которых нет диагноза аутизм."

В ответ на вопрос о разбросе тяжести аутизма она написала, что в этом году они переводят в детские сады района 4 ребенка 3-го уровня (самый тяжелый), которым требуется индивуальная поддержка (один на один), 5 детей 2-го уровня, остальные 1-го.

Вот такой один изолированный пример.

Сходили на море. Не знаю, видно ли по фотографии, но Адам обожает море.